Пётр I в Болгарах

                    Более тысячи лет насчитывает история древней столицы Волжской Булгарии. За это время бывали здесь и князья Древней Руси, и ханы Золотой Орды, и правители Российской империи. Для сохранения Болгарского городища самым важным, пожалуй, стало посещение его российским императором Петром Великим в 1722 году. Но и сегодня до конца не ясно, почему Пётр I, плывший по Волге с военной флотилией в Персию на завоевание берегов Каспийского моря, решил вдруг остановиться у древних развалин?.. 

                    Впервые о Болгарах Пётр мог услышать ещё в детстве от своего старшего брата Фёдора, предшественника на царском престоле. Сохранился документ начала 18 века, где сообщается, что «царственное Болгарское мусульманское городище, которое весьма преславно и прекрасно, царем и великим князем Феодором Алексеевичем весьма любимо и почитаемо бысть, иже тогда бывшему в Казани apxиepeю преосвященному Иоасафу указал писатися Казанским и Болгарским митрополитом». Некоторые историки утверждают даже, что при Фёдоре Алексеевиче было впервые дано указание составить описание каменных зданий и других развалин, оставшихся от древнего города. Правил он до 1682 года, но не сохранилось свидетельств, отчего же это место было так «любимо и почитаемо» царём? Зато известно, что почитание древних болгарских развалин передалось вместе с троном и его младшему брату. 

                     В 1712 году по просьбе духовенства Пётр I издал указ об отведении на Болгарском городище земли под строительство «монастыря и брацких келий и иных служеб и конюшенного и житного дворов». В свою очередь, митрополит Казанский и Свияжский Тихон обратился к губернатору Петру Апраксину с просьбой об отводе Болгарскому Успенскому монастырю также «пашенной земли и сенных покосов и всяких угодей». За дело взялся «строитель Авксентий с братиею», а для их нужд велено было «дать из казны Великаго Государя денег двести рублев, железа сто пудов, извести двести бочек четвертных, да хлеба, ржи и овса». И ещё в Болгары был направлен дьяк Казанской губернской канцелярии Андрей Михайлов, которому вменено было в обязанность «осмотря, что на городище какого древняго строения есть, описать, и землю отмеря отвесть под монастырь». Дьяк ответственно подошёл к порученному делу и впервые в истории описал сохранившиеся к тому времени более 70 зданий и развалин древнего городища, в чём ему помог местный старожил Кадыр-Мухаммед Сунчалеев. 

                      А в 1722 году Пётр I решил осуществить давно задуманный им военный поход в Персию, чтобы завоевать западные берега Каспия и восстановить торговый путь из Индии и Центральной Азии в Европу (под властью Ирана в то время находилась большая часть современного Дагестана и Азербайджана). В середине мая на струге под названием «Москворецкий» император отплыл из Москвы – сначала по Москве-реке, потом по Оке и Волге. В Коломне к нему присоединилась свита с царицей. В Нижний Новгород, часто сменяя гребцов, приплыли 26 мая (по старому стилю). Здесь к тому времени было построено и сосредоточено 45 ластовых судов и около 200 островских лодок, в каждую из которых вмещалось по 40 солдат. Сюда же были стянуты и необходимые для Персидского похода войска. 30 мая Пётр торжественно отпраздновал в доме барона Строганова свой 50-летний юбилей и отправился в путь.                  

                      Суда были разделены на пять отрядов, шедших один за другим. Уже 2 июня флотилия подплыла к Свияжску. «Оттуда пошли парусами, - записано в походном журнале Петра I, - и пришли в Казанку-реку после полудни в 4-ом часу и тут ночевали». А 3 июня императора встречала Казань, ставшая одним из центров организации Персидского похода: «При въезде Его Величества палили из пушек со всего города, и слушал литургию в соборной церкви». Пётр посетил митрополита, «оттуда был в монастыре Девичьем, где чудотворный образ Явления Казанской Богородицы. Потом был у вице-губернатора Кудрявцева». В последующие дни он осмотрел кожевенный завод и суконную фабрику купца И.Михляева. Побывал также на корабельной верфи между Адмиралтейством и Ягодной слободой, где для царя была построена яхта. Всё это время Пётр I, прибывший в Казань с супругой Екатериной Алексеевной, предпочитал ночевать на своём судне. А 6 июня, оставив Кудрявцеву указ о рубке леса на корабельное строение, император под пушечную пальбу покинул Казань.

                    На следующий день флотилия проплыла мимо устья Камы. А судно императора остановилось на левом берегу Волги у впадения в неё протоки Чертык. Что заставило Петра Великого сойти на берег в глухом местечке и посетить древнее Болгарское городище? Возможно, сыграло свою роль трепетное отношение к Болгарам его предшественника на престоле, царя Фёдора Алексеевича, и захотелось своими глазами взглянуть на знаменитые развалины. Следует напомнить также, что незадолго до этого, в 1718 году, Пётр издал первый в российской истории указ о собирании и хранении древностей и сам старался всегда найти что-то необычное для своей Кунсткамеры. А уже в 1719 году в наших краях побывала посланная Петром I в Сибирь экспедиция естествоиспытателя Д. Мессершмидта, составившая краткое описание Болгарского и Билярского городищ. Не исключено и то, что Пётр захотел проверить, как исполняется его указ по строительству Болгарского Успенского монастыря (об этом могла зайти речь в разговоре с митрополитом в Казани). Но это не такие уж важные причины для того, чтобы во время военного похода царю тратить лишний день на культурное паломничество.

                    Главной мне представляется всё же политическая цель этого визита, на первый взгляд, не имеющего отношения к Персидскому походу. В свите императора наверняка состояли знатоки истории, которые могли подсказать Петру I, что Волжская Булгария была самым северным мусульманским государством. И направляясь завоёвывать территорию Персии, одного из центров ислама, России очень важно было показать, что в этой войне нет религиозной подоплёки. С этой точки зрения посещение российским императором Болгарского городища и издание указа о сохранении древних развалин должно было продемонстрировать всему миру, что в России к мусульманским святыням относятся так же бережно, как и к православным. В первую очередь, это был сигнал к кавказским народам, исповедующим ислам и находящимся под властью Ирана. Кроме того, в войско Персидского похода Пётр I привлёк свыше 30 тысяч татар, и посещение мусульманских святынь должно было поднять их боевой дух.

                     Если иметь в виду такие причины визита, становится понятным то рвение, с которым Пётр Великий осматривал «достопамятности» Болгарского городища. Он лично облазил сохранившиеся здания, не поленился даже подняться по винтообразной лестнице на вершину Большого минарета, что при его росте и габаритах было не так просто сделать. Осмотрев окрестности, царь обратил внимание, что башня несколько наклонена, и приказал в ближайшее время укрепить её фундамент. По некоторым преданиям, Пётр I распорядился оковать и верхнюю часть минарета двумя железными обручами. Заинтересовали его также могильные плиты с непонятными надписями, и император повелел списать для Кунсткамеры и перевести тексты сохранившихся надгробий. Он был взволнован увиденным, и в то же время остался доволен, что древний город достаточно хорошо сохранился. В походном журнале 8 июня, «по пути в Тетюши», была сделана запись об осмотре царём Болгарского городища.

                     9 июня Пётр I доплыл до Симбирска, а 19-го был уже в Астрахани. Но только 2 июля, в разгар подготовки к походу в Персию, он написал казанскому губернатору А. Салтыкову: «Господин губернатор! В бытность нашу в Болгарах видели мы, что у старинного болгарского строения башни (или колокольни) фундамент испортился. И оный надлежит подделать вновь. Того ради пошлите туда ныне человек двенадцать или пятнадцать каменщиков с их инструментами и несколько бочек извести, а камня там старого довольно есть. Так же и места старые по времени велите чинить».

                      Персидский поход длился более года и завершился 12 сентября 1723 года подписанием мирного договора, по которому к России отошли Дербент, Баку и несколько иранских провинций. В том же году в Кабинет Петра I поступила записка под названием «Ведение о полатном Болгарском строении». Это был отчёт, который составили подполковник Казанского гарнизонного полка Никон Савенков и геодезист Иван Крапивин. В нём сказано: «В прошлом 1722 году по имянному Его императорского величества указу повелено в Казанской губернии на древнем Болгарском городище каменное строение о двух столпов в сходных, что называется по-татарски колокольни, фундамент починить». Далее сообщается, что у «столпов фундаменты подведены, также одни палаты, что называют турецкие бани, починены; и оные столпы и бани сверх починки сводов покрыты тесом». И ещё говорится про «два столпа, на которых верхи наделаны, а о том значит опись и чертеж». К отчёту прилагались план Болгарского городища и описание сохранившихся строений с объяснением их происхождения по татарским легендам. Савенков и Крапивин вычислили протяжённость валов, окружавших городище, размеры стен сохранившихся палат и башен, описали их состояние.

                       Доставлены были Петру I и тексты с 50 надгробных плит, найденных в Болгарах. Савенкову помогли их переписать и перевести на русский язык ахун Кадыр-Мухаммед Сунчалеев, переводчик татарского языка из слободы Успенского Болгарского монастыря Юсуп Ижбулатов и служащий Коллегии иностранных дел армянин Иван Васильев. Мусульманские надписи на надгробиях начинались с молитвы: «Он, Господь Бог, живы так и бессмертен». Затем шло имя и год кончины, а более поздние содержали и характеристики умерших булгар. Женщину в них называли «домовницей прикрытой, прекрасной, пречистой, пречестной, превысокородной», а мужчину – «избранным от бога почтенным благородным призирателя учителем и защитителем сирых».

                      В учёном мире с тех пор Пётр Великий считается первым и практически единственным из государственных деятелей России, кто обратил внимание на выдающееся значение архитектурных, археологических и эпиграфических
памятников Болгарского городища. Согласно его распоряжению, за археологические находки полагалось вознаграждение. Видимо, это подтолкнуло в 1726 году комиссара Михаила Молоствова, владевшего землями «за Камою по реке Бездне до села Трёх Озёр», организовать в Болгарах раскопки. Среди находок, попавших затем в российские музеи, значились «зерцало судейское медное с подписью арапской», «серебряные арапские копейки 50 весом 17 золотников с осмухою», «два перстня золотых, из которых один с жемчужною вставкою», «бляха золотая с сканью», «кувшин персидской глиняной о дву ручках, насыпан пшеном» и другие. 

                       А в 1732 году на средства купца Михляева, встречавшегося с Петром I в Казани, в Болгарах была сооружена церковь «во имя Успения Богоматери». При строительстве использовали камни болгарских развалин. Побывавшая в Болгарах в 1767 году императрица Екатерина II с возмущением писала об этом: «Казанский архиерей Лука, при покойной императрице Елизавете Петровне, много разломал, а из иных построил церковь, погреба и под монастырь занял, хотя Петра I-го указ есть, чтобы не вредить и не ломать сию древность». К тому времени на территории Болгарского городища осталось лишь 44 древних сооружения. Многие могильные плиты местное население использовало на хозяйственные нужды. Большим кощунством было и размещение мусульманских надгробий в фундаменте православной церкви. Хотя, как известно, нет худа без добра: именно благодаря этому могильные плиты, которые рассматривал в своё время Пётр I, сохранились до наших дней. Они извлечены из фундамента церкви и являются сегодня ценнейшими экспонатами местного музея.                                                                                                                   

Николай МАРЯНИН, краевед.

На снимке: прижизненный портрет Петра I. Художник Ж.Наттье, 1717 год.